"Людмила"

Людмила

— Так и сказала?!

— Да, прямо так и сказала! — с гордостью выпятила грудь Людмила Анатольевна, хоть по телефону этого и не было видно, и вновь повторила, — Будете издеваться над ребёнком — отравлюсь, всё на вашей совести будет!

— Людочка, ну нельзя же так! Это их жизнь, и их право! Ну нахулиганил малыш, его наказали — может, так оно и правильно!

— Га-ля! — перебила подругу Люда, — тебя послушаешь — вот как будто у самой внуков нет! Артёмка криком кричит, аш давится, ну включи ты ему уже его мультики — нет, уперлась эта Ленка, как баран! Всё ей лишь бы переупрямить! Тиранка, одно слово, так я её про себя и называю! И Сашка на её стороне, ты представляешь! А у меня давление, что мне делать?

— А ты таблетки-то принимаешь?

Людмила Анатольевна поморщилась — разговор начал уходить в другую сторону.

— Толку от этих таблеток! Только себя травить! Лучше б себе голову лечили, а я как-нибудь обойдусь!

Галина Ивановна вздохнула в трубку. Эту песню от подруги она слышала сто раз. Как там живётся Людмиле на новом месте после смерти мужа? Наверное, есть, о чём беспокоиться. Людмила была из тех женщин, которые привыкли все контролировать. Пока они с мужем Иваном жили в области, а сын со снохой и внуком в областном центре, всё шло само собой. Был огород, Иван подрабатывал охранником, а Артёмку им привозили в гости пару раз в месяц. Людмила во внуке души не чаяла.

Хрупкое равновесие нарушилось со смертью Ивана. Сын быстро дал понять Людмиле, что помыкать собой не позволит. Сначала был продан оставшийся от Ивана дом. "За бесценок отдали, Галя! — кричала в трубку Людмила

Анатольевна после этого, — отчий дом, и за бесценок!" Галина догадывалась, в чем причина спешки — ведь за Людой нужно было присматривать, а в область каждый раз не наездишься, да ещё и с малышом. Слишком многое на себя брал покойный Иван — сам ходил по магазинам, сам передавал показания счётчиков и оплачивал коммунальные платежи в кассе, сам присматривал за домом и решал конфликты с соседями по участку... И, конечно же, ездил на старенькой пятёрке (тоже проданной за неделю) за грибами, земляникой и на другие "увеселительные мероприятия", которые могла себе позволить неуживчивая и необщительная Люда. Разве смог бы Сашка издалека удовлетворять все запросы матери?

На вырученные от продажи деньги молодые купили Люде однушку в соседнем доме и за пару дней организовали переезд. С этих пор в жизни Люды пошли одни сплошные хлопоты. "Бестолковые, — жаловалась она Гале, — Сашка как с работы придёт, так за свой компьютер садится, в игрушки играет. Дел по горло, кафель бы положил — нет, мастера вызвал! Отец его сам всё руками мог, а этот знаешь что заявил — как у вас, говорит, сейчас никто не делает! Будто у нас криво было! А Ленка-то! Говорю ей, ты куда смотришь! Дачу бы прикупили, своё бы сажали — всё равно на выходных по кафе да паркам мотаетесь, толку от вас никакого! А она мне — а Вы бы в нашу жизнь не лезли! Вот как, Галя! А я ведь больная! Полгода назад вон как с крыльца упала — неделю отлежаться не могла! А теперь всё на мне, а сил-то уж и нет!"

Людмила Анатольевна щедро (и, по правде, насильно) делилась со снохой жизненным опытом. Тем больше её раздражали современные вещи— мультиварка, посудомойка, стерилизатор и памперсы. Ленка же только ставила ей палки в колёса. Однажды Люда заштопала дыру в Сашкиной тёплой рубашке, которую нашла в тряпках — так Ленка всё равно стала мыть ей полы! После такого неуважения к себе Люда двое суток не разговаривала со снохой, а та особо и не страдала. А как Ленка готовила — боже упаси! Какие-то французские запеканки, японские рисовые кругляши, итальянские макароны с подливками, всё модное, с какими-то дурацкими специями и украшениями! И Сашку приучила к этой ерунде. Сколько раз Людмила говорила ей — борщ, котлетки и пюре — вот нормальная пища для мужика! Можно подумать, она ради себя старается! Но Ленке всё, как об стенку горох. А какие споры затевались из-за Артёмки! Как одеть, чем кормить, каким образом воспитывать. Но тут уж Людмила Анатольевна не давала себя обвести. Ради внука она могла пререкаться часами. Так что последний эпизод не был исключением — опыт и настойчивость опять победили. Жаль только, что не заметила она, как заиграли желваки на лице Сашки, и как испуганно смотрел Артёмка на свою маму.

Людмила не знала, что своей неосторожной угрозой она переполнила чашу терпения молодой семьи. На следующий день она пришла к внуку, как ни в чём не бывало, но неожиданно ей навстречу вышел сын.

— Сашка! Ты почему не на работе?

— Мама, нам надо поговорить. С понедельника ты отправляешься... в пансионат.

— Что-о? — изумилась Людмила Анатольевна, — Какой ещё пансионат? Никуда я не поеду!

— Поедешь! — вдруг взревел Сашка, — Пока на месяц, а там посмотрим!

Людмила даже не успела сделать обиженный вид — Сашка схватил ключи и вышел вон из квартиры.

Что за ерунда? До понедельника было ещё четыре дня, и уж за это время Людмила должна была успеть разобраться. Но сын уходил от разговора, а со снохой Люда не разговаривала сама. В воскресенье, когда Сашка появился на пороге её однушки, ей вдруг стало страшно. Она никогда раньше не ездила никуда одна. Что теперь будет?

— Сынок, я не хочу никуда ехать. Вы же без меня пропадёте! — начала Люда и тут же поняла, что ошиблась тактикой.

— Мама, мы прекрасно справимся без тебя. А тебе там понравится. Заведешь друзей и поправишь здоровье. Давай договоримся — если тебе станет плохо, звони — заберу. Мы будем приезжать! В общем, завтра к девяти будь готова.

Сашка был настроен серьёзно. В каком-то ступоре, всё ещё отказываясь поверить, Людмила начала собирать вещи.

Ехали мучительно долго. Наконец машина остановилась у высоких автоматических ворот. Людмила Анатольевна справилась со страхом — в конце концов, это не первый её переезд после смерти мужа — и вернулась в своё обычное недовольное расположение духа. Она и думать не думала, как будет жить в пансионате, но все её мысли сводились к тому, как молодые будут извиняться перед ней по возвращении обратно. Вчетвером — Люда, Сашка, Ленка и Артём — они пошли к зданию вдали. Пейзаж напоминал городской парк: деревья, дорожки, какие-то площадки. Только вот прогуливались по ним не подростки и мамочки с колясками, а пенсионеры. Тем временем к ним подошла женщина в пальто поверх белого халата и представилась.

— Добро пожаловать в наш пансионат для пожилых людей, Людмила Анатольевна! — добавила она с улыбкой.

— Это что, дом престарелых?! — только что осознала Люда. Ужас навалился на неё с новой силой.

— Мама, это очень хороший пансионат. Мне посоветовал его начальник. Его отцу здесь очень нравится!

Люда хотела что-то ответить, но слова застряли в горле. Никогда не простит она сыну этого. Она не запомнила, как им показывали территорию, как её завели в комнату на двух человек (соседка куда-то отлучилась), как с ней прощались молодые и Артёмка. В память врезалась лишь одно — как, плохо притворив дверь, Ленка сказала мужу: "Ты всё правильно сделал! Она нас совсем измучила! Тиранка!"

Соседкой оказалась румяна, вечно улыбающаяся бабушка.

— Марья Семёновна! — представилась она.

Людмила хотела было проигнорировать болтушку, но в последний момент нашла в себе силы ответить.

— Как хорошо, что теперь я не одна в комнате! И поговорить будет с кем! О, да нас же на обед зовут! Пошлите-пошлите, Людмила Анатольевна, сейчас я вас со всеми познакомлю!

В столовой у них был столик номер пять. Там уже сидели две лопочущие старушки.

— Ой, какое совпадение! Я вот тоже Людмила, а Геля у нас Анатольевна! Прямо как Вы! Ну надо же такому совпасть! — завосторгалась одна из них после знакомства.

"Господи, какие глупые курицы!" — подумала про себя Люда. В этот момент к столику подошла медсестра.

— Так, девушки, вам таблетки! Начнём с новенькой...

— Я это пить не собираюсь! — презрительно воскликнула Людмила.

В столовой тут же повисла гробовая тишина. Потом заскрипели стулья — это старички начали поворачиваться, чтобы взглянуть на бунтарку. Людмила покраснела. Одно дело — устраивать сцены перед своими, и совсем другое — перед толпой незнакомых людей.

— Ну, милая, давайте так — Вы один раз уж примите, а там посмотрим! Раз доктор приписал — значит, надо! — с улыбкой произнесла медсестра.

И Люда взяла таблетку. Она готова была сделать что угодно, лишь бы не видеть этих осуждающих взглядов вокруг себя. И потихоньку все стали заниматься своими делами. Забренчали ложки и стаканы, разом заговорили соседки. Людмила ела, опустив глаза. Позвонить сыну, чтоб забрал? А как же гордость? И она решила — как-нибудь проживёт этот месяц и забудет всё, как страшный сон. Выдержит.

И вот прошли две недели. И ведь вроде никаких хлопот и забот, и с обстановкой она свыклась. И пока ещё не успела соскучиться по родным. И даже соседка больше не раздражала. И всё равно часть её требовала чего-то из прошлого. Люда никогда бы себе не призналась, но ей хотелось хоть какой-то власти. Власть была для неё синонимом уважения, и, управляя другими, она ощущала свой престиж и свою незаменимость. А кем можно было распоряжаться здесь? Да не в мелочах, а в серьёзных вопросах? Пожалуй, что и никем. Гонять медсестёр — совсем не тот уровень, к которому привыкла Людмила. И через некоторое время, хочешь не хочешь, пришлось заменить эту страсть чем-то другим.

Людмила потихоньку начала присматриваться к соседям. Те увлечения, которые казались раньше ей глупыми, сейчас предстали в другом свете. Марья Семёновна научила вязать её салфеточки крючком. "Что за бабство. У меня ещё мама такие вязала. Я бы этой безвкусицей и пыль протирать не стала!" — говорила себе Люда, а пальцы тем временем послушно вывязывали петли. Вторым увлечением Людмилы стали концерты на летней сцене. "Могла бы и получше одеться, не в клубе деревенском выступает. Ай, не дотянула! Что, голоса-то и не хватает на Анну Герман?" И всё же каждый раз она приходила и садилась в сторонке, поджимая губы и закатывая глаза.

Однажды она задумалась. Это факт, что она стала чувствовать себя по-другому, и дело было не только в поправившемся здоровье. Люда не смирилась — она привыкла. Ей было здесь спокойнее и интереснее, чем в квартире. Не хватало только молодых с Артёмкой. Сашка звонил каждый день, но трубку она не брала.

Первый раз за всё время Людмила сама начала разговор с соседкой:

— Марья Семёновна, а ты как здесь оказалась?

— Так из деревни родня перевезла. Я-то боялась, дура, поначалу ехать. А тут такая красота! Воду носить не надо, туалет в доме, Люда! Готовят за тебя, стирают! Хоть весь день с подружками болтай! А ещё тут люди злые по домам не ходят.

— Какие люди?

— А у вас разве не ходят? Воду проверяют, газ, деньги берут, бумажки подписывать заставляют. Злые, как псы, судом пугают. А потом оказывается, что жулики это. А как их разобрать? Может, правда настоящие? Слёзы одни, Люда.

— И ты считаешь, что это нормально? Отделались от тебя под старость лет?

— Да почему ж отделались? Разве детей маленьких в садик отдают, чтоб отделаться? Вот и здесь то же. Им с нами уже тяжело, а нам с ними. Только плохо, что скучаю, хоть и навещают часто. А к тебе-то приезжали нынче?

И, словно в ответ на вопрос, телефон зазвонил опять. Сашка! "Ну ладно, в этот раз поговорим, а там посмотрим" — решила Люда и взяла трубку. И в этот же миг поняла, что приняла свою новую жизнь, полную маленьких радостей и развлечений.

Вернуться к списку