Из дома

Из дома

Из дома Степан уехал год назад. Не то чтобы он скучал, скорее так…вспоминал. После смерти Светы, Степан продал квартиру, перевёл почти все деньги уже давно взрослым детям и пропал на какое-то время. Близкие сначала переполошились, но после всегда внезапных звонков из разных городов и тщетных убеждений вернуться не то чтобы успокоились, скорее отпустили ситуацию, хотя поведение старика было странным.  Не похоже это было на Степана. Покойная Света могла сорваться в Тулу, Воронеж, Ростов, Питер без видимой причины, это её мечта была путешествовать по дальним странам, мечта, кстати говоря, так и не сбывшаяся. Степан, хотя и всегда следовал за женой, однако ценил покой и уединение. Дача, огород, чайник на столе, потрескивание дров в очаге, интересные книги- вот к чему стремился сам Степан. Многие искренне удивлялись такому странному союзу, но те, кто знал эту пару ближе, понимали, что здесь та самая любовь, связывающая и уподобляющая.

После внезапного исчезновения Степан за короткое время объездил с десятка три городов, ночуя то в хостеле, то в какой-нибудь церкви, то на вокзале. Маршрут всегда выбирался сам собой, будь то первый попавшийся рейс, или дорогу указывал  какой-то «знак» (упоминание в рекламе, постороннем разговоре, новостях)- не важно. Степану сначала было не по себе, за месяц он исколесил столько, сколько за всю жизнь не ездил, но потом ничего, привык и даже вошёл во вкус. Так дорога и тянулась бы до конца, но подвело здоровье.

На очередной ночлежке в каком-то районном городке Степан долго не мог заснуть, какая-то тревога никак не покидала, да и вокзальные кресла не отличались мягкостью, даже спина заболела, где-то под лопаткой. Проходящий мимо патруль хотел было проверить документы, но старик, потянувшись за паспортом, вместо того чтобы достать бумажную книжечку, схватился за сердце. Так и вышло, что вместо Тамбова Степан отправился в местную поликлинику, а потом в областную больницу. Быстро приехавшие дети наотрез отказались отпустить Степана в новое «плавание» настаивая на переезде к ним. Степан же об этом даже слышать не хотел. Ещё на зоре отношений, совсем молодыми, Степан и Света говорили о старости, о том, что как бы она , старость, не сложилась, к детям они не поедут, нечего своими последними днями обременять жизнь молодых, да и оба надеялись на самостоятельную старость, без уток и катетеров. В такой ситуации оставался только пансион. Дети долго уговаривали и даже обижались на отца, но, в конце концов, пришлось сдаться, пансион лучше, чем вокзальный простор, по крайней мере отца можно было навещать. Заведение выбрали новое, перечитали все отзывы, просмотрели всю историю, изучили весь персонал. Сам Степан в смотринах не участвовал, где доживать ему было не особо важно. Поэтому очень скоро ещё очень бодрый старик стоял перед воротами нового, скорее всего последнего в своей жизни дома.

Шли дни. Из дома Степан выходил по утрам всегда в одно и то же время. Как только часы в столовой, подарок немецких меценатов,  мелодично пропевали 7, Степан уже перешагивал порог. Вообще-то эти вылазки были прямым нарушением режима, но, во-первых,  все жители дома могли свободно входить и выходить из здания (это очень сильно отличало дом от других подобных заведений), а во-вторых, за прошедший год Степан закрепил за собой славу безвредного чудака, постоянно вытворяющего всякие мелкие шалости. Так или иначе, была возможность гулять, и Степан эту возможность использовал в полной мере.

Странности начались где-то через полгода жизни в доме. В тот день Степан с другими жителями убирал территорию, обходил с мусорным пакетом забор по внешней стороне. К концу уборки страшная сестра (так за спинами окрестили её местные, на самом деле страшной она не была, просто пыталась вести себя строго, без особого успеха) прошла со своим «строгим» лицом по территориям с ревизией и всё было чисто, кроме внешнего газона у забора. На вопрос, почему вдоль забора валяются пакеты, фантики, убирался ли он вообще, Степан раскрыл свой чёрный мусорный пакет, откуда выглянули пластиковые бутылки, которые Степан после уборки забрал к себе в комнату. Собратья по трудотерапии окрестили странного старика «мусорщиком», но без злобы,  скучно было в доме. Следующие три дня Степан не гулял и появлялся только на приёмах пищи. На четвёртый день, ровно в семь утра он вышел из своей комнаты с копией Эйфелевой башни из тех самых пластиковых бутылок и отправился в город. Башня была установлена в самом центре городского парка, где простояла не больше часа, после чего местная охрана «демонтировала» инсталляцию, перенеся её на ближайшую мусорку, однако Степан всё же успел сделать селфи на фоне своей поделки до «сноса».

Следующий случай произошёл через пару недель. Ранним осенним утром, проснувшийся город увидел на одном из центральных домов, прямо на стене без окон, странный наклонённый прямоугольник, нарисованный обыкновенной белой масляной краской. Здесь Степану повезло с лестницей, которую оставили рабочие утеплявшие здание, пришлось встать пораньше, но главное- селфи с Пизанской башней было сделано. После этого случая за Степаном потянулась слава уже городского сумасшедшего, даже с телевидения местного приезжали в дом, только интервью давать Степан наотрез отказался.

Потом была натянутая между двух аллейных деревьев простыня- Триумфальная арка, девушка с раскрашенным веслом и венком из бумажных цветов- Статуя Свободы, посаженная на закрывавшую фонтан пирамиду кошка песчаного цвета…На стене у Степановой кровати фотография Светы обросла снимками-селфи достопримечательностей.

Эту комнату Степан делил с соседом: стариком Артёмом Николаевичем, Тёмой. Особо соседи не общались, здоровались, спрашивали друг у друга о делах, но дальше разговор не шёл.  Степан постоянно пропадал где-то, Артём редко выходил за территорию дома, родные у него были, но жили где-то далеко и приезжали, по словам самого Артёма, хорошо, если раз в полгода.  

Как-то после ужина, готовясь ко сну, Артём вдруг спросил:

- А почему кошка на фонтане?

- Не на фонтане, на пирамиде,- не поворачиваясь ответил Степан- египетские пирамиды это, а кошка- Сфинкс, для ясности.

- Аааа,- Артём помолчал- а для чего Сфинкс?

- Что?

- Сфинкс, бутылки, простыня, краска белая для чего? В доме говорят- лёгкое помешательство, но я же вижу, нормальный ты и близко не сумасшедший. Со скуки?

Степан молчал. Ему часто задавали этот вопрос другие жители дома, штатный психолог, журналисты. Чаще всего Степан делал вид, что не услышал вопрос, поворачивался и уходил. Однако в этот раз он почему-то не промолчал.

- Это для Светы.

- Светы?

- Света, жена моя. Она год назад умерла.

Помолчали.

- Сколько помню, мы любили ездить. Леса, поля, чужие города- не важно куда ехать, главное двигаться вперёд и чтобы мы были рядом. Да особо далеко мы и не заезжали, не было ни машины, ни денег лишних, так, несколько областей исколесили, а потом дети пошли, не до дороги стало.

Она очень хотела путешествовать, увидеть новые страны, моря, океаны, услышать чужую речь, попробовать чужую еду, «ведь мир такой разный» - говорила она, а мы здесь да здесь. Я говорил вот подрастут дети и поедем, будем теми полоумными стариками, что на американских горках катаются с валидолом под языком. Она смеялась. Дома всегда было много журналов, книг про путешествия, телевизор показывал только Дискавери, иногда прерываясь на кухню. Но больше всего ей хотелось на Байкал…Бурхан, Шаманка, бухта Ая…Мы всё собирались, но то время не то, то здоровье, то дела какие-то глупые...Только и смотрели сначала по календарям, потом и в Интернете на эти леса, эти камни, воду, облака… 

Там нерпа водится, слышал про такую? - Степан протянул Артёму маленькую белую плюшевую игрушку с большими круглыми чёрными глазами, которую сам Артём раньше видел на тумбочке у соседа и про себя называл тюленем, - это я в магазине на наклейки обменял, думал внукам игрушек возьму, подхожу к кассе, там висит это белое существо, а под ним надпись: «тюлень плюшевый», вот чудаки, тюленя от нерпы отличить не могут…одним словом внуки получили по шоколадке, а нерпа-тюлень Свете досталась, как она обрадовалась…везде с собой носила…

- А бутылки, кошка, краска?

- Это? Это то, что Света не успела, да и я.

После этого разговора ничего между соседями не изменилось. Они не стали чаще разговаривать или сидеть за одним столом на обеде. Однако Степан понял, что Тёма никому ничего не рассказал и был благодарен за молчание. Единственное изменение было в пожелании спокойной ночи, раньше всегда первым фразу произносил Тёма, теперь же Степан ложась на кровать и укрываясь говорил: «Доброй ночи, Тёма.» - и выключал прикроватный светильник.

Всё шло размеренно и предсказуемо, жители пансионата уже было решили, что мусорщик совсем онормалился, но тут случилась телевышка.

В Степановом городе, в центре, стояла телевизионная вышка. Это было самое высокое местное строение, видное из любой точки. Степан забрался по лестнице на самый верх, забраться-то забрался, а вот спуститься сам не смог. Приехавшие мчсовцы смеясь и матерясь сняли полоумного старика, прижимавшего к груди фотоаппарат с Бурш Хлифы (об этом Степан им конечно не сказал).

Всё бы ничего, только сердце Степана снова не выдержало подобного испытания и дало второй сбой, штатный врач определил инфаркт и администрация решила какое-то время усилить контроль за «беспокойным стариком» не выпуская его за территорию дома и буквально провожая из помещения в помещение, из туалета в столовую. Возможно поэтому, а может и по другой причине Степан поменялся. Он совсем перестал выходить из дома, исправно посещал все обязательные и необязательные мероприятия, но присутствовал всегда номинально, говорил мало, инициативы не проявлял, чаще просто сидел.

Одним вечером, перед ужином, Артём зашёл в библиотеку под которую было отведено просторное помещение на первом этаже. Местные хотя и критиковали новое поколение за нечтение, сами брали книгу в руки не часто, в отличие от Артёма. Он читал с подросткового возраста. Раньше Артём в книгах особо разборчив не был, читал всё подряд, но с годами в литературном меню стали преобладать такие невзрослые авторы как Даниэль Дэфо, Жюль Верн, Конан Доиль - одним словом приключения, детективы, фантастика. Вот и сейчас, Артём зашёл перед ужином обменять очередную прочитанную книгу на что-то новое. Вернув томик библиотекарю и повернувшись к двери, Артём увидел Степана. Тот сидел в углу комнаты и рассматривал какие-то журналы на столе.

- О, привет! Ты чего это здесь?

- Привет, да так, захотелось посмотреть. Ты на ужин?

- Да рано ещё.

Артём подошёл ближе и присел за соседний стол.

- Как ты? Я не лезу, не спрашиваю, но как-то ты сдал, после телевышки, как ты решился вообще, - улыбнулся Артём.

Интересно, что после того вечернего разговора соседи о чудачествах Степана не разговаривали.

- Решился как-то, не знаю…

- Планируешь что-то?- понизив голос кивнул Артём в сторону журналов.

- Да нет. Отпланировался. Устал я, Тёма.

- Закончились достопримечательности?

- Для меня- да,- пару секунд помолчав ответил Степан.

- Да ладно, успеешь ещё весь мир «попутешествовать», ты же не оставишь наш дом без новых слухов. Мне вчера анекдот рассказали, в четвёртый раз, представляешь? Дефицит новостей, не подводи. На ужин идёшь?

- Да, только полежу немного, полчасика.

- Давай.

На ужине Степан не был, Артём сперва забеспокоился, но вернувшись в комнату увидел отвернувшегося к стенке соседа мирно спящим. Артём даже руку на плечо соседа положил, проверить дышит ли, уж очень спокойно лежал Степан- всё хорошо, плечо мерно поднималось и опускалось в такт дыханию.   

Степан умер во сне. Артём понял это утром. Сосед лежал на спине с закрытыми глазами и мягкой полуулыбкой. На тумбочке, возле кровати лежала мягкая игрушка.

Потом пришли врач, администрация. Ничего необычного не случилось, жильцы пансиона были в возрасте и смерть одного из них не пугала, а скорее успокаивала, во-первых, не я, во вторых, всё в порядке, всё согласно законам природы.

Приехали дети и забрали тело наконец успокоившегося отца. Когда собирали вещи оказалось, что у Степана была только одна небольшая сумка. Хотели забрать и фотографии, но Артём попросил оставить их ему.

Прошло полгода. За это время к Артёму подселили нового жильца, Фёдора, кажется. С которым Тёма только здоровался. Тот сначала пытался подружиться, но видя, что ничего не выходит оставил попытки и нашёл приятелей в другом крыле, где пропадал по вечерам как и сегодня. Артём уже лёг, но почему-то долго не удавалось заснуть. В голову лезли мысли о прошлом, родные, друзья. Особенно ярко перед глазами возникала картина последнего разговора в библиотеке с уже как полгода назад умершим соседом. Тогда, перед тем как пойти на ужин, Артём мельком взглянул на журналы, оставленные Степаном, там был Байкал, и ещё на столе лежала водная карта района, на которой были обведены пара-тройка небольших речушек. Раньше эти воспоминания наводили грусть и почти тоску, но сегодня всё было иначе. 

Артём посмотрел на стену, там, возле Степановых фотографий, висела одна новая карточка: улыбающийся Артём с лопатой в правой руке на фоне только что вырытого декоративного прудика сзади дома. Небольшая мягкая игрушка едва высовывалась из нагрудного кармана, как бы подглядывая.

Артём закрыл глаза и уснул. Ему снились нерпы.

Вернуться к списку