"Прыжки в клубничный кисель"

Прыжки в клубничный кисель

Пожилые тетечки и дяденьки танцуют в центре комнаты, играет песня «сладких снов». Они похожи на снежинки, которые, не долетая до земли, тают. Кажется, еще немного, еще одно движение, и случится что-то непоправимое. Гнетущее чувство. Их движения тягучие, словно кисель. Кисель, который сварила сегодня утром бабушка, клубничный кисель, если вам интересно. Моя бабушка варит его из варенья, а еще она добавляет семена льна. Пожилые люди продолжают танцевать, а песня все никак не заканчивается. Женщина с розовыми волосами обнимает мужчину в коляске, она наклоняется к его уху и что-то говорит. Глаза мужчины слезятся под очками, он смеется. Это прекрасное зрелище. Им, должно быть, лет сто пятьдесят на двоих, но это не должно вас смущать. В начале вечера эта женщина с розовыми волосами капала в стакан с киселем из своей фляжки алкоголь. Разве так себя ведут старые люди, старые и немощные, догорающие свой век в доме престарелых.

Проснулся я от того, что почувствовал запах блинов. Мне снилась городская контрольная работа по математике. Когда снятся эти контрольные, дело плохо. Обычно такие сны заканчиваются холодным потом и криками, а также тотальным чувством беспомощности перед тангенсами и котангенсами. Так вот, мы сидели за партами, учительница стояла у доски. Она вглядывалась в наши лица, она чувствовала мое волнение и страх. Это свойство многих учителей, их этому специально обучают, не сомневайтесь. Я посмотрел на нее, а у нее из ушей начали расти щупальца. Меня прошиб озноб, я хотел отвести взгляд, но не смог. А щупальца все тянулись и тянулись ко мне, даже на расстоянии я чувствовал, что они пахнут тухлой водой, так у нас в ванной иногда пахнет. 

А потом я вынырнул из этого сумасшедшего сна, почувствовав запах блинов и клубники. Эти запахи, стоит признать, нравятся мне гораздо больше, чем запах щупалец из ушей учительницы. Бабушка потрепала меня по голове, сказала: Миша, вставай, сегодня великий день. И я подчинился, хотя ни о каком великом дне не слышал раньше, что еще за великий день такой. Мы завтракали с бабушкой на кухне. Она подливала мне чай. Я говорю ей: бабушка, я самостоятельный человек, и сам могу подлить кипятка. Она улыбалась, стоя у плиты. Бабушка варила кисель, она сказала, что понесет этот кисель в дом престарелых. У них сегодня там предстоит дискотека. Потом добавила, что кое-кто обещал ей сегодня помочь на работе. 

Моя бабушка ухаживает за пожилыми людьми, она ухаживает за ними уже полвека. Когда-то за бабушкой ухаживал дед, но теперь его с нами нет. В этом, конечно, никто не виноват, просто работа на космической станции его доконала. Бабушка любит вспоминать, какой он был красивый, усатый и высокий. Бабуль, а кисель ты в чем понесешь, в бутылках или в канистре? – спрашиваю я. Она отвечает: не я, а ты, не в канистрах, а в бидоне. И мы смеемся, потому что бабушка говорит это очень артистично. Как будто мы с ней находимся сейчас в кино, а все вокруг, эта кастрюля, блины, обои с фиолетовыми цветами – декорации к социальной драме с элементами комедии.

Мы пришли на бабушкину работу, вернее, на службе. Она называет уход за пожилыми людьми служением. Постоянно над ней подшучиваю: тогда у меня тоже служение, тогда у меня тоже миссия следить за тобой. Но вы знаете, что отвечает мне бабушка, многие бабушки так отвечают. Они снисходительно улыбаются, мол, скажешь тоже. Мы пришли в дом престарелых к обеду. Я тащил этот бидон с киселем до самой автобусной остановки, потом сюда – на своей спине. Такой тяжелый этот бидон, что просто ужас. Бабушка меня упрекала: ничего не тяжело, не придумывай, тебе еще в армию идти, вот, подготовишься. Пришли с ней на ее службу, она побежала по своим делам. Одному помочь, с другой поболтать. А я такой подготовленный к армии, видный молодой человек присел на подоконник. Ко мне подошла женщина с розовыми волосами и давай со мной разговаривать.

А я вас раньше не видела, молодой человек – начала она издалека. Да – говорю – я тут с бабушкой, она тут работает. Вот, значит, как. Меня зовут Елизавета Павловна – представилась она. Я тоже ей представился. Потом она спросила, не хочу ли я с ней выпить по молочному коктейлю в местном баре. У вас здесь такое есть? – удивился я, спрыгнув с подоконника. Конечно, а также у нас имеется теннисный корт, тренажерный зал и кружок радиотехники. Елизавета Павловна смотрела на меня своими большими зелеными глазами. У нашей кошки был такой же цвет глаз, малахитовый. У вас красивые глаза, как у нашей кошки – сделал Елизавете Павловне комплимент. Она посмеялась, махнула рукой: скажете тоже, как у кошки. Хохохо. 

Она повела меня в подвал, чему я был очень удивлен. Казалось бы, причем тут подвал и теннисный корт или кружок радиотехники. Но женщина сказала, чтобы я не удивлялся раньше времени. Мы спускались по лестнице, пролет, еще один. Когда Елизавета Павловна делала шаг, звенели колокольчики. Десятки колокольчиков, пришитых к ее джинсовому платью, звенели. Хотелось спросить, сколько ей лет, это несоответствие не давало мне покоя. Елизавета Павловна, старушка казалась мне девочкой, заключенной в изношенном теле. Но спрашивать про возраст я постеснялся.

В подвале дома престарелых было много людей. Преимущественно пожилых, одетых в яркие пиджаки самых разных цветов, в платья, как у Елизаветы Павловны, свадебные, каких только там не было платьев. Волосы некоторых женщин были розовыми, фиолетовыми и даже зелеными. Подвал был разделен на условные зоны. Барная стойка, уголок с тренажерами, станок заваленный транзисторами, проводами, инструментами. Люди занимались своими делами. Две барышни щебетали за барной стойкой, потягивая молоко из прозрачных бокалов. Радужные соломинки в бокалах напоминали сказочных змей, их обхватывали алые губы барышней. Мужчина в майке делал жим лежа. Рядом с ним другой мужчина, сидя на табурете, перебирал струны гитары. И я подумал: неплохо. Такая старость мне подошла бы.

Елизавета Павловна тронула меня за плечо. Как вам такое, Михаил? – спросила она. Я кивнул ей головой: впечатляет. Ой, вы не видели наш теннисный стол, пойдемте, я покажу – взяла меня за руку женщина. Мы поиграли в теннис, потом выпили по стакану молочного коктейля. Я познакомился с Георгием Астронавтом, Иннокентием Звездочетом, и много еще с кем я познакомился. 

Допивая свой коктейль в компании двух барышень, Илоны и Софии, я подумал о том, что не заметил здесь ни одного медицинского работника. Надо же, какие самодостаточные пенсионеры. Им тут и вправду хорошо таким автономным и в то же время в компании других людей. Мы же совсем засиделись, ребята, пора на танцы! – крикнула Елизавета Павловна. Люди засуетились, стали прихорашиваться. София попросила у Илоны пудру. Мужчина, поднимающий штангу, сказал, что ему нужно в душ. Елизавета Павловна его пожурила: не опаздывай, Серж. Серж послал ей воздушный поцелуй и пообещал быть вовремя.

Моя бабушка перелила кисель из бидона в огромную стеклянную чашку. Заиграла музыка. Женщины и мужчины заполнили центр комнаты. Елизавета Павловна, я заметил, тайком капнула из своей фляжки в кисель. Потом посмотрела на меня, прижала указательный палец к своим губам, улыбнулась. Я смотрю на всех этих людей, все они кажутся счастливыми. Играет песня «сладких снов». Может быть, я преувеличиваю, что случится что-то непоправимое. Вы только взгляните на них, Елизавета Павловна наклоняется к мужчине в коляске, его имени я не помню, сейчас это неважно. Она что-то шепчет ему на ухо, мужчина смеется. А песня все никак не кончается. Я делаю долгий глоток из кружки, кисель горчит, а потом мне становится весело, я смеюсь вместе с этим мужчиной, с Илоной, Софией, со своей бабушкой. Ко мне идет Илона, она приглашает меня на танец, манит рукой. Я допиваю кисель, на дне остаются семена льна, они образуют спираль. Песня идет по второму кругу, а я иду танцевать с Илоной.

Вернуться к списку